Искусство опирается на собственное прошлое, даже, когда отменяет его, но невозможно представить в отрыве от исторического контекста такое явление как постмодерн.

Постмодерн появился, что логично, как реакция на эпоху модерна и как ее антитеза. Сложно определить первое появление этого термина, зародился он в конце 50х годов, укрепился после культового эссе Ролана Барта “Смерть автора” в 1967 и окончательно закрепил его в культуре философ Жан-Франсуа Лиотар  в 1979 году, в книге “Состояние постмодерна”. Он пишет о постмодерне как о недоверии к метанарративам — большим идеям о фундаментальных процессах, например, о созидании нового человека и нового искусства для него, которым занимался модерн.

К середине ХХ века метанарративы, большие идеи новизны и вера в светлое будущее для всех людей сильно пошатнулись. Вторая мировая и ее методы, которые, помимо того, что были беспрецедентны, еще и беспрецедентно широко тиражировались (никогда раньше человечество не знало о себе столько ужасного) привело к краху веры в рациональность.
Всё, что манифестировал модернизм и всё, чем он дорожил, стало разочаровывать. Модернизм хотел построить новую цивилизацию, полностью отбросив прошлое, как нечто, тянущее назад и мешающее прогрессу. Модернизм чаще всего был чрезвычайно серьезен. Когда, к середине века, стало понятно, что ничего не получилось, художники и философы всё-таки обернулись назад, к тому самому прошлому до модерна.

Начала складываться новая точка зрения на культуру и искусство, возвращающая ценность отброшенному прошлому, но отказавшаяся от возвышенности и серьезности модерна. Появилась ирония.

В полную силу постмодерн вошел примерно к 80-м годам. Сомнению подвергалось вообще всё: нет больше ни автора, ни оригинала ни великого смысла, а что остается в таком случае от искусства, предстоит выяснить.

Одним из его отличительных свойств стала цитатность и коллаж: если художники модерна, например Мондриан и Кандинский, хотели создать нечто принципиально новое, постмодерн не создает, а цитирует и переосмысляет.

Тут хорошим примером будет Синди Шерман: ее ранняя серия автопортретов воспроизводит популярные женские образы из кино, точнее сумму этих образов, симулякр. В более поздних работах она воссоздает картины эпохи возрождения, иронически их переосмысляя, разумеется.

А художница Шерри Левин в серии After Walker Evans просто переснимает фотографии другого художника (собственно, Уолкера Эванса), ничего дополнительно с ними не делая.

По Бодрияру, при постмодерне теряется разница между копией и оригиналом, зритель воспринимает их одинаково. Всё становится копией.

Еще одно важное свойство постмодерна — это смешение “высокой” и “низкой” культуры: великая классика становится треком для рекламы, а Мадонна — поп иконой (а не просто иконой).
Например, художница Барбара Крюгер использует эстетику рекламных плакатов для своих художественных высказываний.

И еще одно важное его свойство — отсутствие универсальной истины. Не недостижимость ее и не попытка собрать ее из осколков, как раньше, а невозможность ее существования. Ничто не истина, всё дозволено — как говорят ассасины в популярной культуре. Освободившись от истины, постмодерн действительно позволяет себе почти всё.

Андреас Серрано создает скульптуру Piss Christ в 1987 году. Это распятие, погруженное в янтарно-золотую жидкость, угадайте по названию, из какой субстанции.

В постмодерне нет больше ничего святого.

А что сейчас происходит с постмодерном? В начале XXI века люди истосковались по настоящим чувствам. Его преемник — метамодерн — это философия новой искренности, важности эмпирических переживаний и может быть даже некоему допущению сакрального обратно в мирское. Появление и изолированность информационных пузырей переместило акцент на частную жизнь и чувства человека, как центра такого пузыря. Говорить о себе и своих чувствах снова стало похвально, и все занялись этим.

При этом наследие постмодерна, как это постоянно происходит с новыми идеями, растворилось в культуре и стало чем-то повседневным. Отсутствие оригинала перестало быть чем-то особенным с развитием цифровых медиа и бесконечного тиражирования образов, смешение высокого и низкого искусства происходит так активно, что само это разделение уже стало атавизмом, и только поисками истины, кажется, никогда окончательно не перестанут заниматься. 

Постмодерн невозможен без всего пласта культуры прошлого, но ему удалось сделать нечто, что модернистам казалось невозможным: присвоить это прошлое, освободить его от старых смыслов и сделать его лёгким.