архив
Зеркало Клода
октябрь 2025
октябрь 2025
газета клуба
письмо читателям
Лиссабон, октябрь 2025
Привет,
Начинается октябрь, время урожая, мистерий и какао. Ночь становится ощутимо длиннее дня и даже в самых теплых местах планеты наступила осень.
В сентябре мы обсуждали лес, и как бы много мы о нем ни говорили, не было ни шанса ни амбиции описать его целиком: лес ризоматическая структура, как мы выяснили на сентябрьском сеансе, то есть такая, за пределы которой невозможно выйти, можно только понять ее изнутри.
В сентябре у нас было очень много текстов. Мы с разных сторон подходили к лесу и описывали опыт соприкосновения с ним почти исключительно текстом. В этом месяце будет иначе: мы хотели бы пообщаться с вами с помощью всех тех медиа, которыми мы располагаем.
Тема месяца — архив. Хранение, запечатление и память, то есть все атрибуты и артефакты прошлого, доступные к переосмыслению и способные влиять на настоящее. Архив как нечто покрытое пылью и никогда никем не востребованное и архив как уголок в памяти, к которому прикасаешься с трепетом, место где дед катал тебя на самодельных санках или место, где ты проходишь непонятную практику в абсурдной институции для неочевидной галочки, разбирая пожелтевшие бумаги, или место, где хранятся все неприменимые прямо сейчас желания — архив.
Начинается октябрь, время урожая, мистерий и какао. Ночь становится ощутимо длиннее дня и даже в самых теплых местах планеты наступила осень.
В сентябре мы обсуждали лес, и как бы много мы о нем ни говорили, не было ни шанса ни амбиции описать его целиком: лес ризоматическая структура, как мы выяснили на сентябрьском сеансе, то есть такая, за пределы которой невозможно выйти, можно только понять ее изнутри.
В сентябре у нас было очень много текстов. Мы с разных сторон подходили к лесу и описывали опыт соприкосновения с ним почти исключительно текстом. В этом месяце будет иначе: мы хотели бы пообщаться с вами с помощью всех тех медиа, которыми мы располагаем.
Тема месяца — архив. Хранение, запечатление и память, то есть все атрибуты и артефакты прошлого, доступные к переосмыслению и способные влиять на настоящее. Архив как нечто покрытое пылью и никогда никем не востребованное и архив как уголок в памяти, к которому прикасаешься с трепетом, место где дед катал тебя на самодельных санках или место, где ты проходишь непонятную практику в абсурдной институции для неочевидной галочки, разбирая пожелтевшие бумаги, или место, где хранятся все неприменимые прямо сейчас желания — архив.
В октябре мы будем говорить об архиве новыми способами. У нас останется текст, для части материалов. Мы услышали вас в том, что тексты бывают сложноваты для восприятия и хотим предложить новые способы взаимодействия: карточки с картинками, видео и прямые эфиры.
В октябре, кроме сеанса, у нас будет прямой эфир с антропологом Романом Намазовым, где он расскажет о понятии архива культуры Бориса Гройса. Об этом же будет рассуждать Лера Бабицкая в статье о книге месяца, а Даша Губина, владелица синематеки, подготовила для вас кино, которое прочно связано с архивами, и, подборку фильмов, с разных сторон осмысляющих эту тему. Всё это будет постепенно появляться в канале клуба и ждать ваших комментариев и участия.
А я напишу для вас текст о разрушенных архивах и сгоревших библиотеках (меня последнее время увлекает тема разрушения искусства, к тому же разрушение архивы иногда интереснее сохранившихся) и буду ждать вас на сеансе в последнюю субботу октября, двадцать пятого, чтобы поговорить о бесконечно красивых архивах, созданных художниками или разрушенных ими.
Я расскажу вам о Кэти Патерсон и ее архиве из двадцати семи тысяч мертвых звёзд (космических, не земных), о свойствах и атрибутах памяти в искусстве и о том, как всё, выраженное словами, записывается в архив, который однажды наверняка будет открыт и расшифрован.
Мы можем исследовать архивы, расшифровывать их и создавать собственные, и чем лучше мы поймем принципы их устройства, тем с большим успехом мы будем находить в любых архивах сокровища.
А сейчас давайте посмотрим, что ждет нас в октябре.
Настя
В октябре, кроме сеанса, у нас будет прямой эфир с антропологом Романом Намазовым, где он расскажет о понятии архива культуры Бориса Гройса. Об этом же будет рассуждать Лера Бабицкая в статье о книге месяца, а Даша Губина, владелица синематеки, подготовила для вас кино, которое прочно связано с архивами, и, подборку фильмов, с разных сторон осмысляющих эту тему. Всё это будет постепенно появляться в канале клуба и ждать ваших комментариев и участия.
А я напишу для вас текст о разрушенных архивах и сгоревших библиотеках (меня последнее время увлекает тема разрушения искусства, к тому же разрушение архивы иногда интереснее сохранившихся) и буду ждать вас на сеансе в последнюю субботу октября, двадцать пятого, чтобы поговорить о бесконечно красивых архивах, созданных художниками или разрушенных ими.
Я расскажу вам о Кэти Патерсон и ее архиве из двадцати семи тысяч мертвых звёзд (космических, не земных), о свойствах и атрибутах памяти в искусстве и о том, как всё, выраженное словами, записывается в архив, который однажды наверняка будет открыт и расшифрован.
Мы можем исследовать архивы, расшифровывать их и создавать собственные, и чем лучше мы поймем принципы их устройства, тем с большим успехом мы будем находить в любых архивах сокровища.
А сейчас давайте посмотрим, что ждет нас в октябре.
Настя
The Forked Forest Path Олафур Элиассон
тема месяца
архив
Если однажды исчезнут люди, лес захватит город (любой город) примерно за двадцать лет, а ещё за такое же время станет выглядеть так, как будто бы он был там всегда.
Он и был, задолго до появления первого топора и останется, вероятно, если человечество не уничтожит его вместе с собой. Эта его сила как будто была забыта людьми, но память о ней возвращается, стоит только по-настоящему заблудиться в лесу.
Цитируя Урсулу Ле Гуин, The Word for World is Forest.
Зачарованный лес, инициатическое пространство, нелинейная структура, фигура любого разговора об экологии и климатических изменениях и антитеза антропоцена. С лесом связана жизнь почти каждой цивилизации, и разумеется, о нём размышляют художники, от первого человека, вырезавшего деревянную фигурку для красоты или созерцающего рост дерева, до тех, кто живёт прямо сейчас.
Чаще всего художники привлекают лес для разговора об экологии. Йозеф Бойс, делающий искусством всё, к чему он прикасался, решил дать лесу ворваться в город и посмотреть, что будет. На седьмой Документе в Касселе он начал высаживать семь тысяч дубов, сопровождая каждый базальтовым камнем. Возвращение леса стало его скульптурой и политическим манифестом (City Forestation Instead of City Administration), а город — пластичным медиумом. Это, кстати, был один из первых художественных жестов на тему экологии, которая сейчас стала чуть ли не основным направлением искусства. Но в 1982 году, сажая свои дубы, Бойс задал это направление.
Спустя несколько десятилетий художница Майя Лин в проекте Ghost Forest установила в нью-йоркском Мэдисон-Сквер Парке 49 мёртвых атлантических кедров — как мемориал изменению климата и вырубке лесов. Эти деревья, высотой около 12 метров, были задуманы стать монументальным напоминанием о хрупкости экосистем. Это сработало: мёртвые деревья, выросшие внезапно в огромном парке, вызвали, по словам очевидцев, почти хтонический ужас: лес вернулся, но в нём не осталось жизни, а это невозможно, это противоречит его сути.
Он и был, задолго до появления первого топора и останется, вероятно, если человечество не уничтожит его вместе с собой. Эта его сила как будто была забыта людьми, но память о ней возвращается, стоит только по-настоящему заблудиться в лесу.
Цитируя Урсулу Ле Гуин, The Word for World is Forest.
Зачарованный лес, инициатическое пространство, нелинейная структура, фигура любого разговора об экологии и климатических изменениях и антитеза антропоцена. С лесом связана жизнь почти каждой цивилизации, и разумеется, о нём размышляют художники, от первого человека, вырезавшего деревянную фигурку для красоты или созерцающего рост дерева, до тех, кто живёт прямо сейчас.
Чаще всего художники привлекают лес для разговора об экологии. Йозеф Бойс, делающий искусством всё, к чему он прикасался, решил дать лесу ворваться в город и посмотреть, что будет. На седьмой Документе в Касселе он начал высаживать семь тысяч дубов, сопровождая каждый базальтовым камнем. Возвращение леса стало его скульптурой и политическим манифестом (City Forestation Instead of City Administration), а город — пластичным медиумом. Это, кстати, был один из первых художественных жестов на тему экологии, которая сейчас стала чуть ли не основным направлением искусства. Но в 1982 году, сажая свои дубы, Бойс задал это направление.
Спустя несколько десятилетий художница Майя Лин в проекте Ghost Forest установила в нью-йоркском Мэдисон-Сквер Парке 49 мёртвых атлантических кедров — как мемориал изменению климата и вырубке лесов. Эти деревья, высотой около 12 метров, были задуманы стать монументальным напоминанием о хрупкости экосистем. Это сработало: мёртвые деревья, выросшие внезапно в огромном парке, вызвали, по словам очевидцев, почти хтонический ужас: лес вернулся, но в нём не осталось жизни, а это невозможно, это противоречит его сути.
Maya Lin
Ghost Forest
Joana Vasconcelos
Enchanted Forest
Художники идут в лес и берут лес в соавторы. Они размещают в нём свои работы, как делал, например, Франциско Инфантэ-Арана , который вешал в лесах нити и зеркала. Он делал это, кажется, без экологической повестки, а в целях композиционного совершенства, и преуспел в этом. В лес уходили художники группы “коллективные действия”, среди прочего, потому что там никто не мешал им работать.
Иногда художники делают его центром своего искусства, как Константин Димопулос в проекте The Blue Trees. Он красит деревья ярко синей краской (экологически безопасной), чтобы привлечь к ним внимание и “взрастить социальную осознанность о том, что именно мы можем потерять”.
А иногда они наоборот, приводят лес в галерею. Португальская художница Жоана Васконселуш сшила Зачарованный лес — огромную инсталляцию из тканей и кружева, похожую на единый живой организм, приглашающий зрителя “к полной дезориентации в пространстве”. Как настоящий лес.
Олафур Элиассон, известный своими исследованиями изменений климата, а ещё тем, что растопил тысячелетний лёд, провёл по галерее русло реки и повесил в турбинном зале Тейт почти настоящее солнце, превратил галерею в лес расходящихся тропок. The Forked Forest Path (разветвляющаяся лесная тропа) — это проект 1998 года, где он воспроизвёл лес в галерее, вместе с запахами, текстурой и влажностью воздуха, и вместе в возможностью выбора тропинки, чтобы по нему пройти.
Если природа и искусство издревле противопоставлялись друг другу, то что будет, если поместить природу в пространство искусства? Как именно им любоваться, как взаимодействовать?
Иногда художники делают его центром своего искусства, как Константин Димопулос в проекте The Blue Trees. Он красит деревья ярко синей краской (экологически безопасной), чтобы привлечь к ним внимание и “взрастить социальную осознанность о том, что именно мы можем потерять”.
А иногда они наоборот, приводят лес в галерею. Португальская художница Жоана Васконселуш сшила Зачарованный лес — огромную инсталляцию из тканей и кружева, похожую на единый живой организм, приглашающий зрителя “к полной дезориентации в пространстве”. Как настоящий лес.
Олафур Элиассон, известный своими исследованиями изменений климата, а ещё тем, что растопил тысячелетний лёд, провёл по галерее русло реки и повесил в турбинном зале Тейт почти настоящее солнце, превратил галерею в лес расходящихся тропок. The Forked Forest Path (разветвляющаяся лесная тропа) — это проект 1998 года, где он воспроизвёл лес в галерее, вместе с запахами, текстурой и влажностью воздуха, и вместе в возможностью выбора тропинки, чтобы по нему пройти.
Если природа и искусство издревле противопоставлялись друг другу, то что будет, если поместить природу в пространство искусства? Как именно им любоваться, как взаимодействовать?
Отделяют от леса дерево художники тоже часто. Джузеппе Пеноне, обнажает дерево, оставляя лишь сердцевину или вовсе делая его полым. Он исследует рост и время. А Уриэл Орлоу исследует колониальную историю Португалии через архивные образцы древесины, показывая, как леса становились частью глобальной политики и торговли. Очень многие работают с деревом просто как с медиумом, в конце концов, даже классики писали на деревянных досках, но даже будучи просто поверхностью для нанесения краски, каждое дерево представляет лес.
В современном искусстве лес становится актором художественного процесса, не темой и не местом, но соавтором, таинственным и живым, и это неожиданно воспроизводит те же отношения между людьми и лесами, что были тысячи лет назад: угроза и убежище, враг и друг, безъязыкая фауна и непостижимая сила, которая вернёт себе землю, как только представится случай.
В сентябре мы пойдём исследовать лес.
В современном искусстве лес становится актором художественного процесса, не темой и не местом, но соавтором, таинственным и живым, и это неожиданно воспроизводит те же отношения между людьми и лесами, что были тысячи лет назад: угроза и убежище, враг и друг, безъязыкая фауна и непостижимая сила, которая вернёт себе землю, как только представится случай.
В сентябре мы пойдём исследовать лес.
Uriel Orlow
Forest Times
Франсиско Инфантэ-Арана
"Очаги искривленного пространства"
"Очаги искривленного пространства"
15 октября
живой стрим
Роман Намазов
ведущий стрима
Наш первый стрим в серии философских бесед об искусстве посвящен творчеству Бориса Гройса и его идее субмедиальности, которая возникла на основе концепта архива культуры. В своей книге «О новом» Гройс пытается описать некую силу, которая выступает в качестве носителя архива культуры и сообщает этому архиву постоянство. Так возникает феномен обмена между архивом культурных ценностей и профанным пространством вне этого архива. Эти области значений различаются тем, пишет Гройс, что в первой собираются важные и релевантные для определенной культуры вещи, а во второй (вне архива) – неценные, нерелевантные.
При этом философ замечает, что между пространством архива и профанной сферой существует взаимосвязь: что-то постоянно включается в архив культуры, а что-то может быть исключено из него и оказаться вне архива. Мы обсудим, каким критерием руководствуется культура, которая совершает эти операции, то есть определяет ценность тех или иных значений и отводит им соответствующее место в своем архиве или изымает их из него, а также поговорим о том, как подозрение может стать главным носителем архива культуры.
При этом философ замечает, что между пространством архива и профанной сферой существует взаимосвязь: что-то постоянно включается в архив культуры, а что-то может быть исключено из него и оказаться вне архива. Мы обсудим, каким критерием руководствуется культура, которая совершает эти операции, то есть определяет ценность тех или иных значений и отводит им соответствующее место в своем архиве или изымает их из него, а также поговорим о том, как подозрение может стать главным носителем архива культуры.
книга месяца
Лера Бабицкая
ведущая рубрики
«О новом. Опыт экономики культуры»
Борис Гройс
Книга искусствоведа и философа Бориса Гройса «О новом. Опыт экономики культуры» исследует, что значит «создавать новое» в искусстве и культуре. Размышляя о сдвиге от сохранения традиций к производству инноваций, которое ожидается от деятелей искусства, Гройс вводит понятие архива. Архив, по его словам, не только «сохраняет» произведения, но и задаёт рамки, в которых что-то может быть признано новым. В тексте Гройс подробно описывает, в чем заключается этот механизм, как произведения искусства и теоретической мысли обретают культурную ценность и при чем тут новизна.
Борис Гройс
Книга искусствоведа и философа Бориса Гройса «О новом. Опыт экономики культуры» исследует, что значит «создавать новое» в искусстве и культуре. Размышляя о сдвиге от сохранения традиций к производству инноваций, которое ожидается от деятелей искусства, Гройс вводит понятие архива. Архив, по его словам, не только «сохраняет» произведения, но и задаёт рамки, в которых что-то может быть признано новым. В тексте Гройс подробно описывает, в чем заключается этот механизм, как произведения искусства и теоретической мысли обретают культурную ценность и при чем тут новизна.
кино месяца
Даша Губина
ведущая рубрики
12 разгневанных мужчин
Сидни Люмета (1956).
Этот фильм не ассоциируется с архивами, но сейчас расскажу, почему он идеально эту тему отражает:
Да, у него были провальные работы, но он перепробовал все жанры, многие известные актеры сыграли важные для своей карьеры роли в его фильмах (Аль Пачино, Шон Коннери и Генри Фонда, Марлон Брандо и Анна Маньяни, Ричард Гир, Пол Ньюман, Арманд Ассанте, Ривер Феникс и Вин Дизель), он постоянно пробовал новое и работал над качеством.
По его фильмам учатся снимать, это такой эталон, к которому можно возвращаться и каждый раз находить что-то новое, сколько бы времени ни прошло.
2 Содержание самого фильма
фильм о том, как присяжные принимают решение о судьбе мальчика, обвиняемого в убийстве своего отца.
Удивительно, что режиссер не создает эмоциональную связь зрителя с обвиняемым, не вызывает жалость флешбеками из его жизни и не вставляет мысли присяжных как сентиментальные лирические отступления.
Мы словно находимся с этими спорящими мужчинами в одной комнате и знаем не больше, чем они, об этом деле.
И тут шаг за шагом они начинают открываться страхи, предрассудки, травмы, принципы и характеры в целом всех присутствующих. Удивительно, что тут нет ни эффекта Кулешова, ни параллельных историй, ни флешбеков. Все постепенно, деталь за деталью, возникает во время споров и обсуждений.
И персонажи за счет этого становятся более глубокими, непредсказуемыми и действительно живыми. А с архивом этот момент хочется связать потому, что каждый человек в себе хранит свои особые воспоминания, реакции, травмы, обиды и убеждения, которые могут быть логичными или нет, связанными непосредственно с самим человеком или его близкими, не имеющими отношения к реальному опыту, но тем не менее влияющие на его поведение.
3 Проблематика фильма
Режиссер показывает неоднозначное отношение к судебной системе США – все создано для того, чтобы вердикт был как можно более человечным, но при этом люди привыкли к быстрым и поверхностным суждениям, что не могут допустить отклонения от, казалось бы, понятного алгоритма.
Отношение к смертным казням и к их бездумному применению. Как самый яркий пример, случай с 14-летним Джорджем Стинни, которого ошибочно приговорили к смерти. Это не единичный случай, и режиссер показывает, почему так легко могут быть приняты подобные решения.
Сидни Люмет при этом явно критикует конвейерные голливудские фильмы. Это слышно и в диалогах героев, и также сам фильм демонстрирует, каким запоминающимся и глубоким может быть кино без сумасшедших декораций и огромных бюджетов.
И это такие важные моменты и в истории кино, и в истории в целом, что я восхищаюсь, как много и как органично Люмет рассказал обо всем этом в своей картине.
Сидни Люмета (1956).
Этот фильм не ассоциируется с архивами, но сейчас расскажу, почему он идеально эту тему отражает:
- В разрезе истории кинематографа
Да, у него были провальные работы, но он перепробовал все жанры, многие известные актеры сыграли важные для своей карьеры роли в его фильмах (Аль Пачино, Шон Коннери и Генри Фонда, Марлон Брандо и Анна Маньяни, Ричард Гир, Пол Ньюман, Арманд Ассанте, Ривер Феникс и Вин Дизель), он постоянно пробовал новое и работал над качеством.
По его фильмам учатся снимать, это такой эталон, к которому можно возвращаться и каждый раз находить что-то новое, сколько бы времени ни прошло.
2 Содержание самого фильма
фильм о том, как присяжные принимают решение о судьбе мальчика, обвиняемого в убийстве своего отца.
Удивительно, что режиссер не создает эмоциональную связь зрителя с обвиняемым, не вызывает жалость флешбеками из его жизни и не вставляет мысли присяжных как сентиментальные лирические отступления.
Мы словно находимся с этими спорящими мужчинами в одной комнате и знаем не больше, чем они, об этом деле.
И тут шаг за шагом они начинают открываться страхи, предрассудки, травмы, принципы и характеры в целом всех присутствующих. Удивительно, что тут нет ни эффекта Кулешова, ни параллельных историй, ни флешбеков. Все постепенно, деталь за деталью, возникает во время споров и обсуждений.
И персонажи за счет этого становятся более глубокими, непредсказуемыми и действительно живыми. А с архивом этот момент хочется связать потому, что каждый человек в себе хранит свои особые воспоминания, реакции, травмы, обиды и убеждения, которые могут быть логичными или нет, связанными непосредственно с самим человеком или его близкими, не имеющими отношения к реальному опыту, но тем не менее влияющие на его поведение.
3 Проблематика фильма
Режиссер показывает неоднозначное отношение к судебной системе США – все создано для того, чтобы вердикт был как можно более человечным, но при этом люди привыкли к быстрым и поверхностным суждениям, что не могут допустить отклонения от, казалось бы, понятного алгоритма.
Отношение к смертным казням и к их бездумному применению. Как самый яркий пример, случай с 14-летним Джорджем Стинни, которого ошибочно приговорили к смерти. Это не единичный случай, и режиссер показывает, почему так легко могут быть приняты подобные решения.
Сидни Люмет при этом явно критикует конвейерные голливудские фильмы. Это слышно и в диалогах героев, и также сам фильм демонстрирует, каким запоминающимся и глубоким может быть кино без сумасшедших декораций и огромных бюджетов.
И это такие важные моменты и в истории кино, и в истории в целом, что я восхищаюсь, как много и как органично Люмет рассказал обо всем этом в своей картине.
новости искусства
рубрику ведет Даша Губина
-
- Недавно найденный вид микроулиток назвали в честь Пикассо
- Недавно найденный вид микроулиток назвали в честь Пикассо
А именно Anauchen picasso из-за необычной формы раковины. Ее нашли в Таиланде, а размером она всего 3-5 мм.
- Суета в Гималаях
Китайский художник Цай Гоцян при поддержке туристического бренда Arc’teryx устроил перформанс из безумного количества фейерверков, за что был обвинен в экологической безрассудности (скандал был громкий).
Попытка объединить коммерцию и искусство не удалась – бренд Arc’teryx в итоге выразил сожаление и удалил материалы с перформансом.
Что из себя представлял перформанс
-
Бэнкси рискует быть раскрытым
На стене Королевского суда в Лондоне появилось граффити от Бэнкси. Работа изображает судью в мантии и парике, избивающего активиста молотком.
Но здание Королевского суда является архитектурным и историческим памятником и подлежит охране, поэтому сейчас изображение закрыто щитами, а позже будет уничтожено.
И если дело примет более серьезный оборот и расследование дойдет до суда, то художнику придётся раскрыть свою личность.
сеанс
ежемесячная онлайн встреча с историей и дискуссией
архив
25 октября
суббота
12.00 по Лиссабону (GMT+1)
О художнице Кэти Патерсон и ее архиве из двадцати семи тысяч мертвых звёзд, о свойствах и атрибутах памяти в искусстве и о том, как всё, выраженное словами, записывается в архив, который однажды наверняка будет открыт и расшифрован.
Ссылка появится в канале клуба
прошлый выпуск газеты
сентябрь 2025
